Цитаты Матрены в рассказе «Матренин двор» (А.И. Солженицын)

Образ Матрёны в рассказе Александра Солженицына «Матрёнин двор» — это воплощение простой, но подлинной святости, которую редко замечают при жизни и нередко осознают лишь после смерти. Автор создаёт не героиню-борца, не женщину с «трагической судьбой» в привычном смысле слова, а тихого, незаметного человека, в котором живёт глубокая внутренняя сила. Цитаты Матрены помогут лучше ее понять.

Не умемши, не варёмши — как утрафишь? — но уж встретила меня на ногах, и даже будто удовольствие пробудилось в ее глазах оттого, что я вернулся. — это первая реплика Матрены, которая говорит о ее скромности. Она боится не угодить постояльцу.

Матрёна Васильевна — женщина немолодая, хрупкая, бедная. Она живёт в старом доме, работает почти до изнеможения, хотя здоровье уже не то. Она потеряла детей, не дождалась с войны мужа, жила одна и постоянно помогала другим. Однако жалости к себе она не вызывает — не потому, что её не жаль, а потому что она не жалуется. Это редкий в литературе случай, когда перед нами человек, чьё великое достоинство проявляется в смирении и готовности жертвовать собой.

Матрена говорит мало, но всегда проявляет вежливость. Например, она отвечает на приветствие гостя также и говорит с ним на «вы»:

А завтрак вам приспе-ел

Несмотря на скудность быта, она всегда спрашивает у гостя, что ему приготовить:

На чем? На своем на добром? — обезоруживала она меня лучезарной улыбкой. И, простодушно глядя блекло-голубыми глазами, спрашивала: — Ну, а к ужоткому что вам приготовить?

Солженицын не романтизирует её образ. Матрёна упряма, иногда говорит грубовато, и живёт без бытового уюта. Иногда она жалуется на жизнь:

Притесняют меня, Игнатич, — жаловалась она мне после таких бесплодных проходок. — Иззаботилась я.

— Да чего говорить обапол! — сердилась Матрена на кого-то невидимого. — Как лошадей не стало, так чего на себе не припрешь, того и в дому нет. Спина у меня никогда не заживает. Зимой салазки на себе, летом вязанки на себе, ей-богу правда!

Она не умеет за себя постоять. Даже когда у нее украли котелок со святой водой, она лишь смиренно спрашивала:

Бабоньки! — ходила Матрена среди молящихся. — Не прихватил ли кто неуладкой чужую воду освячённую? в котелке?

А вот ее отношение к прогрессу:

Матрена хмурилась, неодобрительно вздыхала:

— Ездят-ездят, чего-нибудь наездят.

Услышав, что машины изобретены новые, ворчала Матрена из кухни:

— Всё новые, новые, на старых работать не хотят, куды старые складывать будем?

Еще в тот год обещали искусственные спутники Земли. Матрена качала головой с печи:

— Ой-ой-ойиньки, чего-нибудь изменят, зиму или лето.

Но именно эти черты делают её реальной. Она не идеал, она — живая, земная, но при этом светлая. Весь её образ наполнен скромностью: от одежды до манеры речи, от образа жизни до отношения к людям. Она живёт не ради себя — ради других. Принимает в дом постояльца, помогает соседям, растит приёмную дочь Киру. Всё, что у неё есть, она отдает — и вещи, и силы, и частицу своего сердца. Несмотря на старость, она сама готова рисковать и идти за торфом:

— Теперича я зуб наложила, Игнатич, знаю, где брать, — говорила она о торфе. — Ну и местечко, любота одна!

— Да Матрена Васильевна, разве моего торфа не хватит? Машина целая.

— Фу-у! твоего торфу! еще столько, да еще столько — тогда, бывает, хватит. Тут как зима закрутит да дует в окна, так не столько топишь, сколько выдувает. Летось мы торфу натаскивали сколища! Я ли бы и теперь три машины не натаскала? Так вот ловят. Уж одну бабу нашу по судам тягают.

Свойственна ей и хитрость:

— Разве уж догадаются, враги, — улыбалась она, вытирая пот со лба, — а то ни в жисть не найдут. (Матрена прячет краденный торф)

А еще Матрена по-своему рассудительна и умна:

Э-эх, Игнатич, — разъясняла Матрена, стоя в нечистом фартуке в кухонном дверном вырезе и оборотясь к моему столу. — Мне молока и от козы хватит. А корову заведи, так она меня самою с ногами съест. У полотна не скоси — там свои хозяева, и в лесу косить нету — лесничество хозяин, и в колхозе мне не велят — не колхозница, мол, теперь. Да они и колхозницы до самых белых мух всё в колхоз, а себе уж из-под снегу — что за трава?… По-бывалошному кипели с сеном в межень, с Петрова до Ильина. Считалась трава — медовая…

Несмотря на нездоровье, Матрена соглашается помочь односельчанам, хотя и понимает, что не должна этого делать:

— Ну что ж, — тянула она. — Я больна, конечно. И к делу вашему теперь не присоединёна. — И тут же спешно исправлялась: — Какому часу приходить-то?

— И вилы свои бери! — наставляла председательша и уходила, шурша твердой юбкой.

— Во как! — пеняла Матрена вслед. — И вилы свои бери! Ни лопат, ни вил в колхозе нету. А я без мужика живу, кто мне насадит?…

И размышляла потом весь вечер:

— Да что говорить, Игнатич! Ни к столбу, ни к перилу эта работа. Станешь, об лопату опершись, и ждешь, скоро ли с фабрики гудок на двенадцать. Да еще заведутся бабы, счеты сводят, кто вышел, кто не вышел. Когда, бывалоча, по себе работали, так никакого звуку не было, только ой-ой-ойинь-ки, вот обед подкатил, вот вечер подступил.

Даже работая на соседей и не получая никакой выгоды, героиня лишь произносит:

— Ах, Игнатич, и крупная ж картошка у нее! В охотку копала, уходить с участка не хотелось, ей-богу правда!

Матрена боится злой молвы:

— Бойся портного да пастуха, — объясняла она мне. — По всей деревне тебя ославят, если что им не так.

А еще ей не нравятся поезда:

Как мне в Черусти ехать, с Нечаевки поезд вылезет, глаза здоровенные свои вылупит, рельсы гудят — аж в жар меня бросает, коленки трясутся. Ей-богу правда! — сама удивлялась и пожимала плечами Матрена.

Раньше Матрена славилась выносливостью и силой:

Это ты меня прежде не видал, Игнатич, — оправдывалась она. — Все мешки мои были, по пять пудов тижелью не считала. Свекор кричал: «Матрена! Спину сломаешь!» Ко мне дивирь не подходил, чтоб мой конец бревна на передок подсадить. Конь был военный у нас Волчок, здоровый…

Но потом ее здоровье испортилось из-за работы.

Особенно трагична судьба Матрёны в финале рассказа. Она погибает, когда отдаёт свою горницу Кире — не потому, что её заставили, а потому, что считает это правильным. Её не жалко самой горницы, ей больно расставаться с домом, в котором прошла жизнь. Но она идёт на это ради близких. И именно тогда, в момент максимального самоотречения, происходит трагедия. Автор словно подчёркивает: такие, как Матрёна, незаметно несут на себе мир, но расплачиваются за это слишком дорого.

Матрёна — это совесть деревни, её последний луч чистоты. После её смерти не только дом разваливается, но и исчезает внутренний оплот добра. Недаром рассказчик говорит: «…она была тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша.»

Таким образом, образ Матрёны — это напоминание о том, что настоящая духовная красота скрыта в простоте, бескорыстии и доброте. Именно такие люди держат на себе мир — тихо, незаметно, но неотвратимо.